Журнал «Филология и культура. Philology and Culture»

В исследовании рассмотрены вопросы метафоризации символа в статье Андрея Белого «Эмблематика смысла». Выявлена метафорическая модель, структурирующая категорию символического. Показано, что метафорическая модель осмысления символа включает в себя абстрактные, геометрические и конкретные элементы, которые по-разному «выстраивают» область символического. Установлено, что специфика фреймирования категории символического определяется модальностью элементов. Так, числовая символика помогает выявить абстрактную структуру символа, связанную с установкой на онтологическое единство и преодолением дуальности в «третьем элементе»; геометрическая символика позволяет показать символ как наглядно-абстрактную структуру, а предметно-перцептивные образы метафоризируют способы постижения символического и инициируют появление определенных мотивов, связанных с предикатами предметных образов. Показано, что диалектика мысли в «Эмблематике смысла» семантически дублирует развитие сюжета, что приводит к образно-дискурсивной двойственности статьи Белого. В заключении работы метафорическая модель рассматривается в семантическом, когнитивном и мифопоэтическом ракурсе, делается вывод о том, что символ является не только темой, но и композиционно-конструктивным принципом «Эмблематики смысла».

В статье рассматривается проблема ориентализма в творчестве В. В. Набокова. В связи с этим исследуются поэтические и прозаические произведения писателя, включающие тему Востока и его образно-художественную специфику, восточные аллюзии и реминисценции. Новизна исследования видится в том, что впервые в литературоведении поднимается проблема ориентализма в творчестве Набокова. Актуальность исследования обусловлена необходимостью постановки и освещения проблемы ориентальных традиций в творчестве Набокова, так как его восточные образы, жанры, стилистика стали продолжением русской и мировой ориенталистики и одновременно новым модернистским опытом в художественной интерпретации Востока ХХ века. Раскрывается специфика включения Набоковым восточных реминисценций в тексты своих произведений. Представлены результаты сопоставительного анализа «восточных» образов и ключевых лексем в произведениях Пушкина и Набокова, Джорджа Байрона и Набокова как эволюции темы Востока в модернистской литературе. Выявляется значение ориентализма в построении поэтического мира Набокова.

Статья является продолжением серии публикаций о русском нуаре. В материале констатируются основные подходы к этому неоднозначному явлению, объединившему разные жанровые, тематические и дускурсивные практики. В качестве фонового материала, дающего представление о русском нуаре, в исследование включаются такие разноплановые образцы, как сборник «Москва-нуар», романный цикл сценариста и писателя Александра Молчанова (романы «Газетчик», «Писатель» и «Сценарист»), роман-очерк Евы Ли «Noir», психологический детектив Василия Соловьева «Осенний нуар», романы Вики Кисимяки «АДвокат» и «Рога добра», коллективный артефакт «Мутаген. Нуар. Палм: 18+» и др.

Актуальность работы обусловлена потребностью в осмыслении разноприродных явлений внутри общей стилевой тенденции русского нуара. При этом принципиально значимыми являются и проблемы генезиса, и вопросы жанровой динамики.

Опираясь на объективные научные позиции, представляется возможным не просто описать, а проанализировать произведения, пользующиеся значительной популярностью у читателя, не вызывающие вопросов у издателя, маркированные одинаковым тегом «нуар», но при этом обладающие разными дифференциальными типологическими характеристиками.

Опираясь на апробированные аналитические механизмы, заимствованные преимущественно из исследований и критических работ, посвященных кинематографическим образцам нуара, мы акцентируем внимание на особенностях хронотопа, ассоциативного фона (который традиционно вбирает устойчивый арсенал приемов, выстраиваясь на совмещении психологически значимых, ольфакторных, световых и колористических деталей).

В качестве репрезентативного образца, дающего представление о литературной тенденции, позволяющего апробировать продуктивные аналитические подходы к явлению отечественного нуара, выбран сборник «Петербург нуар» (2013), объединивший таких писателей, как Андрей Кивинов, Сергей Носов, Вадим Левенталь, Александр Кудрявцев и др.

В статье очерчен вклад казанского поэта Сергея Малышева (1950–2007) в развитие детской поэзии. Это один из немногих представителей русской поэтической школы Казани 1980-х гг. В работе систематизирован материал о биографии писателя. Доказано, что этот казанский поэт активно работал на ниве создания детской поэзии. Сергей Малышев – автор оригинальных стихотворений, где главным героем становится ребенок дошкольного и младшего школьного возраста. Это неугомонный фантазер-мечтатель, шалун, преобразующий мир вокруг. Для творчества поэта характерно игровое начало, которое дает о себе знать на уровне жанровых особенностей. Сергей Малышев активно использует из арсенала фольклора скороговорки, считалки, уговорушки, загадки, колыбельные. Поэт учит детей играть со словами и звуками. Часто Сергей Малышев прибегает к парадоксу. Стихотворения поэта наполнены чувством, живостью интонаций.

Как переводчик поэт много сделал для популяризации творчества таких татарских писателей, как Габдулла Тукай, Дэрдменд, Шаукат Галиев, Роберт Миннуллин, Рафис Курбан, Галимзян Гильманов, Заки Нури, Гульшат Зайнашева, Резеда Валеева, Марзия Файзуллина, Накип Каштан, Хакимзян Халиков, Рустам Мингалим.

Темой статьи является исследование истоков и эволюции русской романтической сказки для детей рубежа XX–XXI веков. Обращение к данной теме связано с необходимостью определения специфики функционирования этой жанровой разновидности сказки в современную эпоху. Основной целью исследования является выявление того, какие черты, изначально проявившиеся в русской романтической сказке XIX века, сохранились в XX–XXI веках, а также характера произошедших изменений. Исследование произведений русских писателей-сказочников ХХ века дает возможность увидеть направленность эволюции романтической сказки. Отличительные черты романтической сказки: устойчивый проблемно-тематический комплекс, элементы средневековой эстетики в обрисовке картины иного мира, специфика субъектной организации – сохраняются в рамках ее развития в ХХ и в начале XXI века.

Итогом исследования является утверждение, что романтическая сказка ХХ века испытала не только прямое влияние романтической сказки XIX, как русской, так и зарубежной, но и влияние, опосредованное произведениями А. Грина и Е. Шварца. Это проявилось в специфике соотнесения обыденного и чудесного. Стилизация, используемая авторами, романтически возвышает обыденность, и чудесное не противостоит ей, а проступает сквозь нее. Более того, в произведениях, написанных на рубеже ХХ–XXI веков, граница между обыденным и сказочным мирами оказывается проницаемой не только для главного героя и его помощников, но и для его антагонистов. Субъектная организация романтических сказок ХХ века обнаруживает стремление авторов вовлекать читателя в сказочный мир и руководить его переживаниями. Эволюция романтической сказки в конце ХХ – начале XXI века в значительной степени обусловлена переосмыслением двуадресности подобных произведений: наблюдается дифференциация художественных текстов, предназначенных для детского чтения и ориентированных на взрослого читателя, обладающего определенным читательским опытом.

Приведена попытка создать более подробную классификацию типов художественного пространства, представленных в русскоязычных стихотворениях Геннадия Айги как конкретный (физический) топос, реализуемый наряду с пространством метафизического. Были выделены четыре основания для классификации, в рамках которых определяются важнейшие свойства пространственного образа: 1) по происхождению (исследованы природное, антропогенное и телесное пространства, сделан вывод, что природный топос выступает как знак чистоты, он противоположен антропогенному топосу, представленному в большинстве случаев образами мортального, а телесное, как и растение, по мнению автора, обретает статус топоса в результате фокуса поэтического видения); 2) по диапазону фокуса и позиции наблюдающего субъекта (анализ топоса природного и телесного в панораме и фокусе видения субъекта); 3) по особенностям обозначения границ и рельефа (внимание уделено пространствам с условными и реальными границами, гладкому пространству поля, а также топосам возвышения и углубления, каждое из которых наделяется теми или иными качественными характеристиками); 4) по динамическим свойствам (топос рассмотрен с точки зрения расширения и движения как способа актуализации объекта). Каждый из данных типов служит выражению поэтической идеи Айги, проявляя либо гармонию природного, либо хаос антропогенного.

Предметом анализа данной статьи является литературно-критический метод А. К. Закржевского. В ходе исследования были выявлены как оригинальные особенности критики Закржевского, так и черты, заимствованные Закржевским у других представителей критики религиозно-философского направления. Проблема отсутствия у многих представителей религиозно-философской критики изложенной системы религиозных и философских взглядов решается посредством анализа функционирования имени автора в литературно-критических статьях. Проблема имени автора, рассматриваемая в рамках аналитической философии, семиотики и философии структурализма, определяет методологическую основу данной статьи: исследование базируется на сочетании историко-функционального метода с герменевтическим. Последний используется для того, чтобы на основе высказываний критика о творчестве Достоевского эксплицировать его собственные взгляды на литературный процесс, критику, искусство, национальный дух России. Анализ философских взглядов критика, а также особенности восприятия мыслителем феномена критики позволяют сделать выводы как о целях литературно-критической деятельности Закржевского, так и о влиянии данных целей на поэтику его произведений.

Статья посвящена изучению специфики рецепции музыкального кода в произведениях современных русских поэтов. Многие поэты используют музыкальные образы, знаки и символы в своих стихотворениях, некоторые стихотворения полностью посвящены определенному музыкальному жанру или же описанию музыкального произведения. Чаще всего в произведениях Андрея Коровина, Евгения Чигрина и Елены Зейферт музыкальные образы становятся средствами художественной выразительности или же являются контекстным фоном стихотворения. В то же время музыкальные образы, названия произведений и фамилии композиторов позволяют современным поэтам вести с интеллектуальным читателем метафизическую беседу через музыкальные предпочтения автора.

Во многих стихотворениях Е. Чигрина музыкальные образы и звуковые характеристики сопровождают образы природы, актуализируя ассоциативные связи. В поэзии Андрея Коровина музыкальные образы и реминисценции способствуют созданию множества смыслов, которые помогают воссоздать оригинальный художественный образ Крыма, Коктебеля, морских пейзажей.

Музыкальные образы и мотивы в поэзии Елены Зейферт позволяют передать напряженность переживаний лирической героини, ее сложные взаимоотношения с возлюбленным. Лейтмотивом поэзии Е. Зейферт можно назвать мотив молчания, тишины, полного отсутствия звуков, которые противопоставляются суетной болтовне и многоголосию современной городской жизни, когда нежный голос лирической героини тонет в какофонии дисгармоничного мира.

Данная статья посвящена анализу нарративной структуры романа Елены Чижовой «Время женщин» сквозь призму гендера. Автор развивает тезис С. Фридман о том, что функция женских образов, появляющихся на страницах произведений, заключается не в индивидуализации их истории, психологии, мышления и языка, а в процессе создания культурного образа Женщины, априори поликодового и динамичного в своем развитии. По мнению автора статьи, индивидуальные женские образы будут конструировать коллективное Я, а само конструирование происходит прежде всего на нарративном уровне.

Рассматривая нарративную структуру романа Елены Чижовой, автор выделяет ее основную особенность: нерасчленимость высказывания при наличии нескольких нарраторов в рамках одного фрагмента или главы целиком позволяет автору создать своеобразный поток сознания Женщины как культурного типа, придать полифоническое звучание голосу Женщины.

В результате исследования автор приходит к выводу, что нарративный полифонизм создается за счет взаимодействия сказового и сказочного дискурсов. Доказывается, что оба дискурса репрезентируют коллективную женскую идентичность. Кроме того, сказочный нарратив выступает одной из форм конструирования «инобытия» – особого женского мира, выстраиваемого как противоположность «большого мира».

Статья посвящена изучению проблемы художественной рецепции образа Мухтара Мутина в татарской литературе. Это актер, режиссер, театральный деятель, внесший огромный вклад в становление национального театра у татар и башкир. Его ранним ролям была присуща страстность, одухотворенность, чрезмерная экспрессия с элементами натурализма. В 1930 г. его творчество, сохраняя романтическую патетику, приобретает реалистическую углубленность. В 1937 г. он был арестован и сослан в лагерь, где трагически погиб в 1941 г. Реабилитирован посмертно в 1963 г. Материалом исследования послужили роман-хроника И. Салахова «Колымские рассказы» (1989) и драматическая поэма М. Мирзы «Мохтар» (2020). В своих произведениях татарские писатели стремились увековечить память о великом деятеле национальной культуры. И. Салахов описал последние дни жизни блистательного актера-трагика в условиях заточения. Повествование создано на прочной документальной основе. Писатель умело эксплуатирует «эпизод узнавания», приемы антитезы и контраста. «Театральный сюжет» дает о себе знать уже в названии – «Две встречи с Отелло». М. Мирза в драматической поэме сводит документализм к минимуму. Его сюжет о М. Мутине развивается на широком историческом фоне, балансирует на стыке реальности и вымысла. Поэт также эксплуатирует неспешную игровую стратегию. «Театральный сюжет» дает о себе знать как на уровне событийного ряда, так и в системе персонажей, жанра произведения. Огромную роль играют цитаты, отсылающие читателя к произведениям мировой, татарской литературы. Образ М. Мутина дается в трагическом ключе.