Журнал «Филология и культура. Philology and Culture»

Статья посвящена исследованию продуктивного в современной малой прозе русского зарубежья жанра – цикла лирических этюдов, являющегося органичной формой для выражения эмигрантского сознания. Анализ репрезентативных образцов (циклов Н. Сундеева «Город для сказочника (лирические этюды)», М. Моргулиса «Флоридские этюды») доказывает мысль о том, что цикл этюдов, обладающих лирической природой, относится к числу жанров, способных адекватно выражать лирическое переживание, представлять мозаику чувств, ощущений эмигранта XXI века, который вписывается в иное пространство, при этом не противопоставляет категории «свое» и «другое», а примиряет их, обращаясь к наднациональному, вневременному. Ритмическая, мелодическая организация текста, в котором сюжетное движение определяется развитием и градацией душевных состояний героя, в таких произведениях играет особую роль. В анализируемых циклах специфическое жанровое обозначение «этюды» указывает на доминирование лирико-ассоциативного плана, связанного с эмоциональностью, поэтикой незавершенности, предполагающей активизацию процесса читательского сотворчества. В статье выявляется сходство жанровых тенденций в малой прозе первой и четвертой волн русской эмиграции (актуализация лирического начала, всплеск малых жанров лирической прозы).

В статье рассматривается история вхождения толстовского творчества в армянскую действительность, постоянное присутствие толстовских тем, образов в армянском художественном мире, в том числе – и в современном, связь армянских переводов произведений великого классика с историческими перипетиями в жизни армянского народа. Автор доказывает, что Лев Николаевич всегда с большим вниманием следил за событиями в исторической Армении, тяжело воспринимал трагические периоды, связанные с уничтожением армянского мирного населения в Османской империи, в своих произведениях неоднократно представлял образы армян.

Смерть Толстого была воспринята армянской интеллигенцией как тяжелая утрата не только для русского, для армянского народов, но и для всего мира. Автор с гордостью отмечает, что только в армянских церквях были прочитаны заупокойные молитвы, гроб с телом великого писателя несли и армянские студенты, армянскими писателями в память о Толстом написаны художественные произведения.

Рассматриваются произведения Л. Н. Толстого, оказавшие влияние на творчество армянских писателей: под влиянием романа-эпопеи «Война и мир» были созданы такие произведения армянских авторов, как «Царь Пап», «Армянская крепость» Стефана Зорьяна, «Вардананк» («Варданиды») Дереника Демирчяна.

В статье анализируется биографический миф Наки Исанбета (1899–1992) в татарской прозе второй половины ХХ – начала ХХI века. Методологическую базу исследования составляют культурно-исторический и сравнительно-сопоставительный методы анализа текстов. Материалом исследования выступает автобиографическая проза Н. Исанбета (повесть «Бәби чак» («Детство»)), роман И. Туктара «Ике егет» («Два парня», 1964), литературные байки, записанные Р. Батуллой, роман Р. Мухамадиева «Ак кәгазь нидән саргая...» («Почему желтеет белая бумага...», 2019).

Н. Исанбет в своей повести эксплуатирует мифологему «чудесного ребенка». Роман И. Туктара содержит сведения о становлении личности писателя в 1920 г. Основу литературных баек Р. Батуллы составили события из разных периодов жизни писателя. И. Туктар, Р. Батулла стремятся раскрыть личность Н. Исанбета многогранно. Р. Мухамадиев создал произведение, которое носит характер памфлета и нацелено на десакрализацию образа Н. Исанбета в татарской культуре. В статье содержатся материалы, проливающие свет на историю травли Н. Исанбета в 1990-е гг.

Статья является продолжением научного разговора о таком специфическом явлении русской прозы, как русский нуар. В статье фиксируются общие черты поэтики различных жанрово-стилевых образцов отечественного нуара: сборников «Москва Нуар» (2011) и «Петербург-нуар» (2013), романного цикла сценариста и писателя Александра Молчанова (романы «Газетчик» (2018), «Писатель» (2018) и «Сценарист» (2018)). В качестве фонового материала, дающего представление о дифференцированном характере явления, в исследование включаются роман-очерк Евы Ли «Noir», психологический детектив Василия Соловьева «Осенний нуар» (2028), роман Вики Кисимяки «Адвокат» (2018), а также книга «Мутаген. Нуар. Палм: 18+» (2019), созданная на стыке визуального и графического, объединившая произведения трех авторов (А. Горбута, Д. Джилла, Х. Бьернсона) и целой группы художников.

Актуальность работы обусловлена потребностью в осмыслении жанрово-стилевой тенденции русского нуара. При этом принципиально значимыми являются и проблемы генезиса, и вопросы жанровой динамики. Литературный нуар в России не являет собой мощный мейнстрим, однако в течение десятилетия одна за другой выходили книги, бесспорно, находившие своего читателя. Нуар пользуется спросом, а оттого в его границы ошибочно вписываются явления, требующие четкой дифференциации. Предметом исследования являются дифференциальные жанровые и стилевые признаки различных артефактов внутри общей тенденции, именуемой русским литературным нуаром.

Вслед за исследованиями (в том числе зарубежными), посвященными изучению поэтики кинематографического нуара, а также на основе продемонстрировавшего продуктивность апробированного ранее аналитического подхода, мы акцентируем внимание на особенностях сюжета, хронотопа, ассоциативного фона (который включает символические, психологически значимые, ольфакторные, световые и колористические детали). Предельно значимыми при анализе являются такие характеристики, как специфика героя, особая атмосфера, определяющая характер пространства и в свою очередь формирующая его.

Подробный жанрово-стилевой анализ романа А. Молчанова «Дыхание смерти» позволяет проследить зарождение этого явления в современной русской литературе и апробировать продуктивные аналитические подходы к этому явлению.

В статье приводятся результаты сопоставительного анализа художественных приемов и средств выразительности в песнях Якова Полонского «Песня цыганки» (1853) и Аполлона Григорьева «Цыганская венгерка», «О, говори хоть ты со мной» (обе – 1857) по методике А. М. Новиковой. Цель исследования – раскрыть особенности усвоения поэтами народнопоэтических традиций, черты литературных произведений, характерные для жанра «русской песни» в литературе второй половины XIX в. В сопоставительном же аспекте рассматривается процесс фольклоризации песен двух поэтов-современников среди русского и цыганского народа; выявляются пути изменения текстов в ходе переработки.

Сложившаяся поэтика фольклорных песен, устойчивые композиционные приемы и средства речевой выразительности определяли художественный стиль лирики Ап. Григорьева и Я. Полонского, что свидетельствует о сознательной ориентации рассматриваемых поэтов на фольклорные традиции, при этом их произведения являются ярким примером взаимодействия литературы и фольклора. Если близость этих произведений народной лирической песне способствовала их фольклоризации, то содержательная, поэтическая, мелодическая основы источников сохранились.

Настоящая работа исследует образ Л. Н. Толстого и героев его произведений на страницах записных книжек, писем, а также опубликованной при жизни прозы М. И. Цветаевой. На наш взгляд, эта тема интересна в силу отсутствия целостного портрета Л. Н. Толстого в творчестве М. И. Цветаевой. Кроме того, на первый взгляд, непросто найти точки пересечения в эстетических взглядах двух творцов. И действительно, М. И. Цветаева нередко противопоставляет себя Л. Н. Толстому и его героям. В то же время она противопоставляет Толстого-писателя Толстому-человеку – и именно Толстой-человек оказывается ей близок. М. И. Цветаева находит в характере Л. Н. Толстого такие «фамильные» цветаевские качества, как аскетизм и одержимость делом жизни. Один из наиболее волнующих Цветаеву вопрос в связи с личностью Л. Н. Толстого – о долге художника перед искусством, жизнью, народом и собой. Стоит отметить, что в письмах и записных книжках М. И. Цветаева более прямолинейна в оценках личности писателя, чем в предназначенной для публикации прозе.

Рассматривается отражение крайне продуктивного для европейской культуры орфического мифа в романе японского автора второй половины XX века Юкио Мисимы «Золотой храм». Данное сопоставление представляется возможным и обоснованным в силу того, что автор сам настаивает на значимости для собственного творчества произведений европейских писателей и философов. Кроме того, в тексте романа присутствует и прямая отсылка к ключевым фигурам орфического мифа. В процессе работы были выявлены и обозначены типологические переклички и с сугубо авторскими интерпретациями данного античного сюжета (М. Бланшо, Г. Носсак, А. Кондратьев). Также намечены некоторые точки пересечения с другими философскими, религиозными и художественными текстами XIX–XX вв. Значимыми представляются принципиально различные трактовки таких онтологических понятий, как Красота и Прекрасное в античном мифе об Орфее и Эвридике, в романе Мисимы, а также в этических и эстетических концепциях авторов, обращавшихся к обозначенному мифологическому сюжету. Основанием для сближения текста «Золотого храма» с орфическим мифом является, помимо прочего, трактовка образа Эвридики как самой сущности Красоты, Прекрасного, а также связь данного сюжета с темой смерти и сакрального знания. Все обозначенные мотивы являются ключевыми в романе японского автора.

Данная статья посвящена рассмотрению процесса конструирования женской субъективности в русской женской прозе 1990-х гг., то есть в ее переходном этапе, когда писательницы начинают отказываться от репрезентации социокультурной идентичности в пользу выстраивания женской картины мира. На наш взгляд, самым показательным в контексте рассматриваемой проблемы художественным текстом является роман Людмилы Улицкой «Медея и ее дети».

Автор статьи выделяет демифологизацию культурных архетипов в качестве главного способа конструирования женской идентичности в романе. Людмила Улицкая подвергает этому процессу два мифологических сюжета – сюжеты Медеи и Одиссея. Результатом переосмысления мифа о Медее из Колхиды является идея, согласно которой понятия, кажущиеся в мужском патриархатном дискурсе оксюморонными, не имеющими видимых связей, при их женском означивании предстают как сопрягающиеся, дополняющие друг друга. Демифологизируя сюжет Одиссея, Людмила Улицкая обнажает процесс деконструкции гендерных стереотипов, пересмотра / ревизии патриархатного взгляда на культурные архетипы сквозь призму женской субъективности и последующее обнаружение несостоятельности этого патриархатного взгляда.

В ходе исследования автор приходит к выводу, что Людмила Улицкая через центральные женские образы (представительницы старшего поколения Медеи и Сандрочки), с одной стороны, репрезентирует культурные архетипы женской субъективности, сложившиеся в патриархатном дискурсе и выражающиеся в романе через Медею / Сандрочку (дьяволическую женщину) и «анти-Медею» / Медею (ангелическую женщину); с другой стороны, предлагает женское означивание этих архетипов, утверждая изначальную, внедискурсивную интенцию гармоничности женского начала.

Всю свою сознательную жизнь Толстой высоко ценил Диккенса, любил его за гуманистическую направленность творчества. Отношение к этому писателю всегда оставалось неизменным, что особенно примечательно, учитывая переменчивость читательских предпочтений Льва Николаевича. Для него сочинения Диккенса, так же как и сочинения Гюго, Достоевского, некоторых других писателей, передают чувство единения и братства людей. В последние десятилетия жизни он испытывал большое разочарование в современной литературе, о чем свидетельствует его эстетический манифест – трактат «Что такое искусство?» (1897). По Толстому, произведения Диккенса принадлежат к такому роду искусства, которое отражает лучшие человеческие чувства. Произведения Диккенса с их безыскусными переживаниями, эмоциями, которые знакомы каждому, объединяют людей всего мира. В трактате об искусстве Толстой пишет о себе как о несомненном почитателе творчества Диккенса, которое наполнено истинно христианским духом.

Многие исследователи обращались к теме «Толстой – Диккенс», в данной статье предпринята попытка рассмотреть вопросы, связанные с восприятием Толстым Диккенса через призму его сочинений – прежде всего тех, что находятся в яснополянской библиотеке, – через призму прочтения его дневников и писем, а также свидетельств его друзей, знакомых и членов семьи.

В статье рассматриваются два сборника рассказов Джумпы Лахири, американской писательницы бенгальского происхождения, обладателя Пулитцеровской премии и других литературных наград – «Толкователь болезней», изданный в 1999 году, и «На новой земле», опубликованный в 2010-м. Произведения Лахири полноправно вписываются в контекст расово-этнической литературы Америки. Главные герои ее прозы – представители нескольких поколений иммигрантов из Калькутты. Повествуя об их судьбах, автор затрагивает такие актуальные проблемы современной мультикультурной художественной прозы, как иммиграция, ассимиляция, национальная память и восприятие собственного этнического прошлого. Различные персонажи, запечатленные автором, представляют два противоположных способа восприятия пространства и культуры, в рамках которых они существуют. Писательница описывает первое поколение иммигрантов, ощущающих неразрывную связь со своими корнями, истоками, и их внутренний конфликт, спровоцированный столкновением с непривычной, чуждой американской действительностью. Их дети, напротив, вступают в полемику с традициями и обычаями предков и отчаянно стремятся стать «настоящими» американцами. Обе группы персонажей, находящихся на стыке двух и более культурных парадигм и типов мировосприятия, оказываются в ситуации кризиса идентичности. Единственным выходом для них, как правило, становится обретение гибридной идентичности, вбирающей в себя и результат опыта существования в актуальной действительности, и осознание себя как неотъемлемой части истории, нации, традиции, семьи.